Первое, к чему вроде бы у нас давно пора привыкнуть, но привыкнуть не удается, – это количество грязи, непристойности, тупости в «ответах коллег». Авторы этих текстов непринужденно показывают миру собственные психические подполья, явно не зная, как гадко это выглядит. Я часто пыталась понять: почему же им (в этом и во множестве других случаев) не стыдно и не страшно так выставляться? И хотя бы начерно поняла: потому что они исходят из того, что все такие. Других они вообразить не могут. Например, таких, которые не завидуют; таких, которые говорят в самом деле то, что думают. Но об антропологической катастрофе под названием «литератор» писать не хочется. О школе шельмования, которую тут многие прошли с отличием, тоже не хочется. Другое для меня важнее: несостоявшаяся коммуникация. Текст и содержание письма практически не обсуждаются. Обсуждается то, «из каких мотивов», «для чего» автор так поступил. Говори-говори, а на самом деле… На самом деле ты хочешь Нобеля или хочешь быть Тургеневым… Привычка читать помыслы у нашего человека непоправима. Он не знает, что это неприлично.
И получается, что никакое сообщение не передается. Первым по-настоящему прочитал текст письма М.Шишкина. А.Морозов. Самая важная часть этого письма – о том, что есть другая Россия, которую данные государственные структуры не представляют. Какая это Россия – М.Шишкин сказал. Государство, занявшееся культурным экспортом всерьез в последнее – вероятно – десятилетие, имеет свой проект России. Этот проект для некоторых (среди которых и я) невыносим.
В декабре 2011 года, когда мне в Риме вручали премию Данте Алигьери (а это награда, связанная с правительством Италии), ведущий попытался вписать эту награду в мероприятия «Года Италии – России». И я, и председатель жюри Laurentum его поправили. Мы сказали, что путинскую Россию я не представляю и потому в этих мероприятиях не участвовала. Накануне по Бибиси я смотрела снежные демонстрации в Москве. И сказала, что вот такую Россию я хочу представлять. Часть зала (а дело происходило в Храме Адриана) зааплодировала, часть смутилась. Но я не о собственном геройстве.
90-е в отношении культурного экспорта были временем хаоса и анархии. Представляли страну те, кого приглашали «оттуда»: издательства, фестивали, университеты. Представляли, по существу, каждый себя. Вертикаль власти не могла не пронзить и эту зону. С некоторых времен все большие выезды писательских делегаций проходят через чиновнический досмотр. Сами подбирают «молодых писателей» с каких-то семинаров. В своем роде «командировка», как в советские времена. Окончательную форму это, действительно, приобретает в последние годы. А после конфронтации «другой страны» с властью это становится слишком вызывающе. Так что «поздно проснувшийся» М.Шишкин имеет все основания сказать, что последний год был годом в этом отношении особенно важным. На злосчастный вопрос «С кем вы, мастера культуры?» каждый отвечает сам. Он может ответить и так: «Ни с кем.»
Опубликовано 11 марта 2013 года на личной странице Ольги Седаковой в Facebook. |
|
