Тема катастрофы, всеобщей гибели (и вряд ли осмысленной, вряд ли оправданной какой-то достойной целью) стала ведущей в изображении Первой Мировой у ее участников европейских поэтов. Ее портрет состоит из горя, мучений (в том числе, мучений совести), темной и мутной обыденности, утрат – а не из побед, героизма и славы оружия. Война как одно из «искусств» человеческой цивилизации («военное искусство»), как род культурного осуществления личности кончилась с изобретением оружия массового поражения. Новая война, с газовыми атаками и бомбардировками с воздуха – надругательство над человеческим. Таков тон некоторых строф «Стихов о неизвестном солдате» Мандельштама:
Для того ль должен череп развиться
Во весь лоб – от виска до виска, –
Чтоб в его дорогие глазницы
Не могли не вливаться войска.
Развивается череп от жизни
Во весь лоб – от виска до виска, –
Чистотой своих швов он дразнит себя,
Понимающим куполом яснится,
Мыслью пенится, сам себе снится –
Чаша чаш и отчизна отчизне, –
Звёздным рубчиком шитый чепец,
Чепчик счастья – Шекспира отец.
Поэт говорит здесь не как пацифист, а как тот, кто вступает в войну с войной – причем воюет он с ней в духе «старинной» войны, единоборства. Гибнуть гурьбой и гуртом возможно, но вызов на поединок бросают в одиночку.
Я говорю о Мандельштаме, потому что, думаю, никому другому не удалось увидеть войну ХХ века в такой широте и глубине. «Стихи о неизвестном солдате» созданы в марте 1937 года – не участником боев, и даже не во время войны: в паузе между двумя великими войнами. Они написаны «невоеннообязанным» поэтом, в предчувствии близкой войны и в памяти о прошлой. |
