Сретение

Пророков не было. Виденья были редки.
И жизнь внутри изнемогла,
как в говорящей, пробующей клетке
непрорастающая мгла.

     – Еще усилие – и всё, что возникает,
     я всё, как руку, протяну,
     весь этот сон о том, как время протекает
     через враждебную страну.

           И время движется, как реки Вавилона.
           Неразделенную длину,
           огромные года, их сон уединенный –
           я всё, как руку, протяну.

Я руку протяну, чтобы меня не стало.
И знаю, как она пуста –
растенье пустоты, которое теряло
все, что впитала пустота.

       Да, время движется, как реки Вавилона,
       но тайну рабства своего,
       но сердце рабства – музыкальным стоном
       не выдаст плачущее существо.
       И будет плакать молча и влюбленно
       там, где заставили его:

           – Прости, что эта жизнь не значит ничего –
           она не знает о значеньи:
           в живом волнении терпенья твоего
           удержанное утешенье.

       И забывая, и не зная как,
       по тьме египетской участья
       она несет тебе неповторимый мак –
       коробку зрения и счастья!

Я вижу по земле, что вещи и значенья
она должна перевести:
так, как дитя глаза – на смелое растенье,
уже решившее цвести.
       Да, время движется, как реки Вавилона,
       но есть в безумии его
       лицо, полюбленное легионом
       чудес, хранящих вещество,

       и каждый человек во сне неразделенном
       искал и требовал его.

– Я выхожу из времени терпенья,
я выхожу из смертных глаз.
     Ты руку протяни, спускаясь по ступеням
     в последний из мильона раз!

      Как медленно по шлюзам долголетья
         из ослепляющего сна
           к нам жизнь спускается и, как чужая, светит,
             уже не зная, где она,
               как засыпающие дети,
                 невероятна и одна...

     И на руках была,
и на воде держала,
и говорила, как звезда.

И молодая мать слезами умывала
лицо, которое единственно стояло,
когда все вещи, как тяжелая вода,
по кровле скатываясь,
     падали туда..

                  Приписка

Теперь молчи, душа, и кланяйся. Как встарь
списатель чудесем¹, вообразив тропарь –
светящий, радующий дом,
   из рук взлетающий легчайшим голубком
         внимания и осязанья
         через пустые времена –
   рыдая, просит наказанья:
как зимний путь, так ты, душа, темна,
как странствие без оправданья.
Ты тени тень,
ты темноты волна,
   как, плача, прочь идет она,
     когда свеча нам зажжена
       невероятного свиданья!

¹ Списатель чудесем – агиограф (цсл.), тот, кто пишет повествование о житии святого.

<< Пред.

След. >>