Мне хотелось бы, чтобы комментарий располагался как можно ближе к тексту – был в своем роде увеличительным стеклом, поднесенным к словам Данте. Или иначе: чтобы он окружал эти слова и их соединения, сжатые до предела, широким смысловым пространством, в котором они живут в мире Данте. Поэтому, комментируя один стих или одно выражение, я привожу стихи и образы из других кантик и песней «Комедии»: так можно хотя бы отчасти почувствовать архитектоническое единство ее целого. Через одну песнь и даже через один стих мы можем заглянуть в уникально связный и немыслимо интенсивный мир «Божественной комедии».
***
Не предлагая полного буквализма, я все же всей душой за перевод, близкий к буквальному: повторю, близкий по возможности. Остается выяснить объем этого «по возможности». Он отвечает возможностям того конкретного переводчика, который за это берется. Его возможностям довериться своему языку и читателю, не слишком оглядываясь на то, что «по-русски так не говорят» и что «читатель не поймет».
Нужно ли говорить о том, что мы теряем в буквальном переводе? Мы теряем всю красоту и силу дантовского стиха, который врезается в память, в ум и в сердце вместе со всеми своими звуками – и вызывает вздох: да, иначе не скажешь. Только этими словами, только в таком звучании и только в этом порядке. Только в этом состоянии духа, редчайшем или совсем неизвестном по русской лирике:
La voce tua sicura, balda e lieta –
твой голос уверенный, бесстрашный и радостный, как говорит Данте его предок Каччагвида (Par. XV, 67).
***
Не знаю, можно ли почувствовать всю силу Первой песни «Чистилища», если начать с нее. Сюда нужно было бы прийти вместе с Данте. Это значит: пройти все тридцать четыре песни Первой кантики, все эти черные, выжженные, замороженные, выдуваемые адским вихрем ландшафты, наслушаться «ранящих рифм», лающих голосов и кровоточащих речей, натерпеться ужаса и беспощадного сострадания. Тогда бы мы оценили, что происходит в первых стихах «Чистилища».
Чтобы бежать по лучшим водам, поднимает паруса
уже кораблик моего гения,
который оставляет позади такое жестокое море.
Начинается нечто совершенно другое. |
