Премию мне вручали 3 ноября в Москве, в посольстве Италии (по теперешним обстоятельствам: обычно это происходит на месте события, у Залива Поэтов, в Специи), а материальные знаки премии я получила только сегодня, так что теперь могу сказать точную формулировку обоснования премии: «поэту сострадания, нежности и – что так важно в наши дни – надежды». Согласитесь, что три такие вещи вместе – сострадание, нежность и надежда – это уже не так расплывчато? В длинном тексте, которым сопровождается решение жюри, каждое из названных этих свойств иллюстрируется стихами…
За что я сама наградила бы себя? Вы знаете, я никогда не оказываюсь на месте адресата собственных стихов. А только на этом месте понятно, что они делают, что сообщают. Я не перестаю смотреть на них с другой стороны, даже через много лет: со стороны того, кто отвечает за эти слова. Правильно ли это сделано? А это?
Единственная возможность для меня оказаться на месте адресата, на месте того, кто эти стихи воспринимает, – это когда я слышу их в чужом исполнении, в музыке. Когда я слышу, как эти стихи звучат с музыкой Александра Вустина или Валентина Сильвестрова, вот тогда я оказываюсь там, куда эти слова идут: на месте слушателя, читателя. И тогда – признаюсь – они меня поражают. Чем? Ну, скажем так: ненасильственной силой. Я бы не назвала эту силу тихой, ничуть: скорее беззвучной, как излучение. В мире, где так много насилия и так мало силы, это очень удивляет. Как обоснование награждения такая формулировка звучала бы странно, согласитесь. |
