– Уважаемая Ольга Александровна, прежде всего разрешите выразить признательность за возможность взять у Вас интервью. Поздравляем Вас с получением итальянской литературной премии Lerici Pea 2020 года. Премия Lerici Pea – одна из самых престижных и старейших литературных наград в Италии и сразу обратим внимание на то, что Премия присуждена Вам за творческий вклад на протяжении всей литературной карьеры. Мы считаем, что этой Премией также отмечено Ваше особое внимание к итальянской культуре. Ваше творчество несомненно имеет глубокие связи с итальянской литературой. Об этом свидетельствуют Ваши стихи, статьи, переводы, а также новый перевод и комментарий «Божественной Комедии», который только что вышел в России (Перевести Данте. Издательство Ивана Лимбаха). Создается впечатление, что с какого-то момента в Вашей жизни начался важный диалог с нашей культурной и литературной традицией. Когда произошла Ваша первая встреча с Италией и с чем это было связано?
– Я даже не могу точно назвать этого момента. Я еще не читала по-итальянски, но зрительные образы Италии – архитектура, живопись – захватили меня еще в школьные годы. Фра Анджелико, Джотто… И музыка. Нечто странно родное, такое, которое душа узнает как свое. Уже позже я поняла, откуда это чувство родного: как много итальянского в Москве, в Петербурге… Без итальянского участия, без итальянских учителей русская культура последних веков просто немыслима. Итальянский язык я начала учить в Университете с одной целью – чтобы прочитать Данте в оригинале. Этим, то есть чтением Данте, я занимаюсь по сию пору. Кроме всего прочего, это великий урок для поэтов. Следовать Данте, подражать Данте немыслимо; этого не удалось и никому в Италии. Но он сообщает нам невероятные заряды смысла и формы – как, его словами, искры, из которых загорается новое пламя. В Италии впервые мне довелось побывать зимой 1989 года: в Риме, Флоренции, Венеции. После жизни за железным занавесом это казалось невероятным: своими глазами увидеть то, что ты любил как своего рода aldila’ – или, скажем, как античный мир. Глядя с набережной в воду Арно, я не верила себе. Я никогда не надеялась увидеть это вживе и вблизи. Из Венеции я уезжала в слезах.
– Вы много путешествуете по Италии, даже в это трудное время (в самом начале пандемии, в марте этого года). В одном из интервью Вы приводите слова Гете «Кто хорошо видел Рим, уже никогда не будет окончательно несчастным». Расскажите, какая встреча с Италией была самая запоминающаяся? Переросла ли она в нечто большее – в поэтическое вдохновение, в литературное воображение?
– Когда я вновь оказываюсь в Италии – в Риме чаще всего – я понимаю, что у меня есть еще вторая жизнь, которая уже много лет проходит здесь – проходит пунктирно, с паузами, без общего сюжета. Но это целая жизнь, и живет ее, наверное, несколько другой человек, чем та я, которая живет в России. Я увидела множество вещей, о которых раньше читала или на которые смотрела в альбомах. Но то, о чем не прочтешь, – это повседневная жизнь и встречи с людьми. Я обожаю римские разговоры на улицах, этот дух праздника. Сильнейшим впечатлением стала для меня Равенна (я некоторое время жила там, занимаясь дантовскими студиями и почти каждый день навещала великие мозаики и дивные храмы: ничего лучше интерьеров S.Vitale и S.Appolinare in Classe я не видела!). И еще особые впечатления – Сардиния. О Сардинии я написала прозу Opus incertum. Я была приглашенным профессором в университете Сассари. На Сардинии живет моя первая итальянская подруга Francesca Chessa: с ней мы начали читать Данте в еще советской Москве. Она переводила и мои стихи, и прозу. С Римом у меня связан один давний и до сих пор не завершенный проект: что-то вроде русского путеводителя по палеохристианскому Риму. Этот срез Рима я люблю больше всего.
– В чем, на Ваш взгляд, близость русской и итальянской культуры?
– Я думаю, в силе артистизма. Художественный дар Италии и художественный дар России необычайны. Я бы сказала: это народы с призванием художника. В каком-то смысле они прямо контрастны: Италия обладает силой переживать радость, красоту, великолепие бытия как художественную тему, Россия (в своих великих авторах) умеет так же переживать страдание, боль, нищету. |
