Доставлены в эту
местность
с несомненным следом:
трава, раздельными буквами. Камни,
белые,
с тенями стеблей:
Довольно читать – смотри!
Довольно смотреть – иди!
Иди, у твоей поры
нет никаких сестер, ты –
ты дома. Не спеша, колесо
само из себя вращается, спицы
катят
катят по чернявому полю, ночи
не нужна никакая звезда, нигде
о тебе не спросят.
*
Нигде
о тебе не спросят –
Место, где лежали они, оно
как-то зовется – оно
не зовется никак. Они не лежали здесь. Нечто
между ними лежало. Они
не смотрели сквозь это.
Не смотрели, нет,
говорили о
словах. Ничто
не проснулось, так
сон
пришел к ним.
*
Пришел, пришел. Нигде
не спросят –
Я это, я,
я лежал между вами, я был
открыт, я был
слышим, я вам тикал навстречу, ваше дыханье
слушалось, я
это все еще я, вы
ведь спите.
*
Я, все еще тот же –
Годы.
Годы, годы, палец
шарит вверх, шарит вниз, шарит
вокруг:
швы, рубцы, на ощупь: вот здесь
оно широко разошлось, а здесь
снова сошлось, срослось – и кто
это прикрыл?
*
Прикрыл это
кто?
Пришло, пришло.
Слово пришло, пришло,
пришло сквозь ночь,
хотело светить, хотело светить.
Пепел.
Пепел, пепел.
Ночь.
Ночь – и – ночь. Иди
к глазу, к мокрому.
*
Иди
к глазу,
к мокрому –
Бураны.
Бураны, с начала времен,
воронка частиц, а другое,
ты
ведь знаешь это, мы
в книге читали, было
не больше чем мненье.
Было, было
мнение. Как
мы друг за друга
хватались, за друга –
этими вот
руками?
Так оно и записано, это.
Где? Мы
все это накрыли молчаньем,
молоком ядовитым снотворным, большим,
зе-
леным
молчанием, чашелистником, самая мысль
об этом повисла на растительном –
зеленым, да,
повисла, да,
под безжалостным
небом.
На, да,
растительном.
Да.
Бураны, во-
ронки частиц, оставалось
время еще, оставалось
камнем еще попытать это – он
был согласен, он речи не
прерывал. Как с этим
нам повезло:
зерноватый,
зерноватый и волокнистый. Стеблистый,
плотный;
кистевидный, лучистый; в почках,
гладкий и
комковатый; пористый, раз-
ветвленный – ; он не
прерывал этой речи, оно
говорило,
говорило охотно сухим глазам, пока их
не закрыло.
Говорило.
Было, было.
Мы
не поддавались, стояли
в середине
пористого строенья, и
оно пришло, приблизилось.
Приблизилось к нам, пришло
сквозь нас, залатало
невидимо, залатало
до последней мембраны,
и
мир, мириадокристалл,
замкнулся, замкнулся.
*
Замкнулся, замкнулся.
Затем
ночи, расслоившиеся. Круги,
синий или зеленый, алый
квадрат: все свое
сокровенное мир предоставил
игре с этим новым
временем. – Круги,
красный или же черный, прозрачный
квадрат, ни одной
тени летящей,
ни одного из
мерных столов, ни одна
дымодуша не поднялась и к игре не примкнула.
*
Поднялась и
к игре не примкнула –
В час сумерек, возле
окаменевшей проказы,
возле
наших отброшенных рук, в
последнем отказе,
над
стрельбищным рвом у
сожженной стены:
видимые, еще
раз, эти
борозды, эти
хоры, некогда, эти
псалмы. О, о-
санна.
Итак,
стоят еще храмы. У
звезды
света еще хватает.
Ничто,
ничто не пропало.
О-
санна.
В час полета совы, здесь,
разговоры, цвета серого дня,
вод грунтовых следы.
*
(– цвета серого дня,
вод
грунтовых следы –
Доставлены в эту
местность
с не-
сомненным следом:
трава,
трава,
раздельными буквами.) |
