|
Поль Клодель | |
Песня в день Святого Людовика
| Ячейки сети распустились, и сеть исчезла, как сон.
Сети, в которой меня держали, нет. Я освобожден.
Моя тюрьма – единый Бог и высокий цвет земли.
Есть жатва вечно та же и той же пустыни ковыли.
Никакая дорога сюда не ведет, нет карты этих краев.
Только труд на одном и том же месте, под ливнем,
в грязи, в преодоленье дней и часов.
Никакая дорога сюда не ведет, только август веры
и неба круговращенье.
И мы не переменили мест, а нас окружило свеченье.
Благословенны все оковы, все путы, какие были на мне.
Нужно покрепче связать человека, чтобы доставить
к тюрьме.
Моя тюрьма – величайший свет и величайший жар.
Явление августовской земли,
все прочее упраздняющий дар.
О чем же мне в минувшем жалеть и чего в грядущем искать,
Если то, что окружает меня, – нестерпимая благодать?
И что мне рассуждать о себе, беден я или богат,
Если Бог Господь вокруг меня, и это важнее в тысячу крат.
Нивы из золота, а вдали, из-за жнив, из-за полей –
Неизъяснимый розовый свет и сама земля людей!
Сама земля принимает вдруг бессмертия странный цвет,
цвет Бога с нами, и племена сошлись сюда, на свет.
Неизъяснимый розовый цвет и тысячи тысяч живых!
Море золота и огня у наших шатров полевых.
Это день святого Луи, Исповедника и Французского Короля.
В пальцах моих я держу его плащ, шитый грубым
колосом, золотой, как сегодня земля.
И я вижу, куда ни обернись: сено гребут, молотят снопы,
ставят стога.
И волнуются несжатых овсов глубокие облака.
Плащ из золота, кайма его – бархат, синий дочерна,
Как лес двойной вокруг Санлиса в теперешние вечера.
Какая же может быть печаль, если каждый год август
месяц неизбежен, как рок?
Печаль мгновенна, печаль пройдет, но радость –
первый замысел и последний итог.
Свет овладевает всем и гонит ночь долой.
Стаи перепелов из-под ног моих вспархивают
над светлой землей.
Земля смеется и знает, смеется и прячется в хлебе
и в сиянье.
Чтобы нашу тайну сохранить – не хватит никакого
молчанья.
| |
|
|
|
| | | | Песня в день Святого Людовика
|
| | | | | | | | | | | | |
|
|