| Эзра Паунд |  |
| Laudantes Decem Pulchritudinis Johannae Templi | I
Когда ты станешь чудом песнопений,
Слова мои смешаются с толпой,
И ты поверишь правде бедных слов.
И может быть, утомлена толпой,
Ты вспомнишь среди многих песнопений
То давнее безумье бедных слов.
II
Я ранен, ранен твоей красотой,
О Роза с лютым шипом!
О Роза, пунцовой твоей красотой
Зачем ты будешь сновидца?
Зачем ты сердце будишь во мне,
О Роза с лютым шипом?
III
Безответное очарованье
говорит мне из ветра,
И, как имя твое
значится на вратах слоновой кости,
В сердце моем зеленые бесконечные волны
Гонят белую пену к тебе;
И лотос, когда он точит
Благоуханье в багровую чашу,
Легче собрать этой пеной,
Чем тебя моими словами.
IV
(Он говорит лунному свету, имея в виду Любимую)
Бледные пряди луна рассыпает
На темное лоно морей,
О, колдовство красоты осыпает
Сердце жизни моей;
Из тебя я спряду сновиденье
О дороге в долине пустой
Между низким холмом и высоким холмом,
Где неяркий поток
Человеческих душ утихает и меркнет в сиянье ночном.
V
(Голоса, говорящие солнцу)
Красный лист, будто по ветру носимый,
Над зеленым стогом земли
И сквозь тусклую чащу и в нижнюю тьму,
Под тенистые арки и своды,
Мы, которые старше тебя,
Помним глаза его, обращенные к ней
В персиковом саду,
В день цветенья.
VI
Я стоял на вершине Ирмы
когда ветры поторопили
И как травы клонились,
так я пошел за ними
По бурым травам Ахвы
к зелени Аседона.
Я отдыхал с толпой голосов
в садах Антора,
Я лежал среди персиковых стволов
в час вечернего пурпура.
И за то, что я ждал
в персиковом саду,
И за то, что я страха не знал
в чаще ума моего,
Мне открылось виденье цветка
Там, в аседонских садах.
О ветры Ирмы, пришлите мне снова
Ту, чьи волосы бьются по ветру в садах Ахтора!
VII
Ради прекрасных белых плеч, ради округлой груди
Как я забуду любовь мою в персиковом саду?
И тонкий ветер, оповестивший начало заката,
И розовый свет, пригретый серой дубовой корой,
И тихое сияние на трепещущем блюде
Вечерней воды; все, что здесь и чего я жду,
Все зовет меня к ней, и всей вселенной отрада
Кует меня к любимой цепью крепкой золотой.
VIII
Если розовые лепестки осыплют мне веки
И безупречные лица, которые я вижу порой,
Когда закрываю глаза,
Хрупкие, бледные, но чуть румянясь, как светлые розы:
Если все это вдруг смешает память мою о ней
Так, что я не смог бы изобразить ее,
Даже будь у меня краски и уменье,
Но, поскольку лицо ее так им подобно,
Они меня вовлекают дальше и глубже к ней,
И мысль о ней приходит в разум мой кротко,
Как роса на розовые лепестки.
IX
(Он говорит дождю)
О жемчужины на серебряных цепочках,
Голоса, которые шепчут и шепчут
Среди вас, и как вы, уносятся ветром,
Вложили в ум мой нежную жадную речь
О великом очарованье.
Оно высоко, как прелесть дождя,
Висящего в лунном свете
И несущего Май, раскрывая
Реки и пунцовые и белые розы, и проникая
Глубоко, до самых тайных мест.
Х
Сиянье души посетило меня,
И как сумерки опускаются к розам,
Медленно проходя между ними,
Так мысли моего сердца
В сумерках медленно уходят
К моей любимой,
К пунцовой розе, к чудесной.
| | Из книги «Торжества», 1909 |
| | Здесь: «Восхвалим (букв. Восхваляющие) десять красот Иоанны Темпла (лат.). Джованна (Джоанна у Д. Г. Россетти) – прекрасная дама из сонетов Кавальканти и «Новой Жизни» Данте, которые Паунд читал в известном издании Темпла (Temple). | |
 |
|
