| Иерархичность в природе вещей1 | Название моего выступления – отсылка к пушкинской цитате: «Нравственность в природе вещей». Эти слова французского политика Неккера, взятые из сочинения Мадам де Сталь, Пушкин сделал эпиграфом к Четвертой главе «Онегина». Саму же эту мысль в разных вариациях он повторял многократно, в стихах и прозе, и тех, кто не видит нравственности в природе вещей и в природе человека, считал «мелкодумными».
Будем бессмертных молить, да сподобят нас чистой душою
Правду блюсти: ведь оно же и легче.
Легче, потому что соприроднее. Так же о природе вещей и природе человека думал основатель пустынной аскезы Антоний Великий. Беда только в том, что мы чаще всего выбираем не то, что легче, а то, что чуждо нашей природе – и потому тяжелее. Грешить тяжело, как все здесь знают. И наоборот (прошу прощения за автоцитату)
Смелость легче всего не свете.
Легче всех дел – милосердье.
Я думаю, что так же законно и это выражение: иерархичность в природе вещей – и в природе человека. И она, как и соблюдение правды, легче для нас. И в этом случае, как и в первом, мы тоже выбираем по преимуществу бремена неудобоносимые.
О природе вещей я не буду долго говорить. Достаточно самого поверхностного (как в моем случае) знакомства с естественными науками, чтобы представлять, что известный нам мир построен как иерархическое целое. Что ничто не будет двигаться, развиваться и существовать, если элементы низших уровней перестанут исполнять посылы высших уровней. Элементов каждого более высокого уровня всегда меньше, чем нижележащего; чем выше уровень, тем напряженнее его нагрузка и больше его «причинность», то есть его сила быть причиной, приводить в действие. Так устроен космос Данте, так устроен мир «Городка в табакерке» В.Ф.Одоевского. Символ пирамиды всегда приходит в голову при мысли об иерархической структуре. Уничтожение этой структуры, выравнивание и уравнивание всех составных может привести только к полному хаосу, энтропии, небытию.
Также соприродна иерархическая структура природе человеческого социума, как мы знаем ее уже в самых ранних культурах (классическая четырехчастная структура с двумя высшими кастами: жрецов и воинов).
Но при этом, быть может, нет вещи более чуждой современному человеку, всему нашему «духу современности», чем любая мысль об иерархическом устройстве, о качественных различиях. Действительно, формально организованные структуры власти и подчинения внутренне подорваны и дискредитированы нашим историческим опытом. Человеческое сердце чувствует в них унижение собственного достоинства – и какую-то великую несправедливость. И дело не просто в бессмысленном бунте и неукротимой страсти к «равенству», не только в том, что называют болезнью протагонизма, характерной болезнью современности (каждый хочет быть главным героем происходящего и в другой роли себя мыслить не хочет). Современный человек знает ценность личности. Он знает, что любая личность выше самой верхней ступени социальной лестницы. И эту лестницу, у которой больше нет сакрального обоснования (вроде Священной Империи, подобия космоса, или Светлого будущего тоталитаризма) остается видеть как систему власти и манипулирования. Выходом из такой системы, однако, оказывается атомизированное массовое общество, манипулируемое, возможно, как никогда прежде. При этом каждый атом этой массы повторяет про себя, как девиз: «Не буду служить; мне нечему, некому служить; я сам по себе».
Игумен Софроний (Сахаров) пишет, что человек с христианской совестью, видя общественную иерархию, переворачивает ее пирамиду. Он ставит себя в самый низ этой пирамиды, в точку служения и послушания всем. Так поступали с мирской иерархией великие святые. И они при этом не делали ничего нового: они следовали за Христом. Это Он, «пришедший служить, а не чтобы Ему служили», перевернул верх и низ пирамиды власти, поставив ее на острие служения. Отношения другого типа были навсегда определены как «языческие».
И в этой перевернутой пирамиде есть свое послушание: послушание тому, кто ближе к «низшей точку», к вершине служения. Отношения такого рода требуют, прежде всего, доверия к тому, что ты слушаешь не того, кто владеет тобой, а того, кто тебе служит. Кому по каким-то причинам дан дар большей самоотверженности – и, соответственно, мудрости, необходимой другим. Послушание освобождается от рабства и зависимости и становится, как сказал святой нашего времени, чуткостью, «слушанием, изменяющим жизнь».
Споры и соперничество за первенство, наверное, никогда не покинут человечества. Но если человек выбирает «то, что легче», то, что отвечает его – именно его – природе (с чего я начинала), если он узнает себя, он каким-то образом узнает и свое место и любит его, каким бы в прямой или перевернутой пирамиде иерархии оно не было: он знает, что ни на каком другом месте сердце его не узнает покоя. Пушкинский Сальери, отравив Моцарта, не займет его места и потеряет свое, то, на котором ему легко.
Перевертывая пирамиду власти и обладания, христианство восстанавливает идею иерархического устройства, которая действует в природе, где «высшее» служит «низшему», сообщая ему движение, изменение и сохранность. |
| 1 Тезисы доклада для конференции «Старшинство и иерархичность в церкви и обществе» (Свято-Филаретовский православно-христианский институт), сентябрь 2010, Москва.
| |
 |
|
