Об авторе
События
Книги

СТИХИ
ПРОЗА
ПЕРЕВОДЫ
ЭССЕ:
– Poetica
– Moralia  
– Ars
– Ecclesia
ИНТЕРВЬЮ
СЛОВАРЬ
ДЛЯ ДЕТЕЙ
АУДИОКУРСЫ

Фото, аудио, видео
Памяти Ильи Табенкина
11 декабря 1988 года скоропостижно скончался Илья Львович Табенкин. Его высоко ценили знатоки, почти не знала публика. Он стоял в стороне от всех программных направлений современной живописи левых и правых, академических и авангардных, «культурных» и «наивных». Иногда его называли «здешним Моранди», но это сравнение только мешает.

Илья Львович был художником чистой воды, художником по призванию, и поэтому обо многом уже говорить не нужно, многое само собой разумеется. Например, то, что его искусство складывалось исключительно по своим внутренним законам, без оглядки на внешний вкус. Для художника по призванию просто нет таких ценностей, на которые можно обменять свою долю, возможность находиться в мире с собой, на своем месте, со своим чудесным собеседником, которого каждый называет по-своему (Илья Львович, кажется, называл гармонией; впрочем, в словосочетании «художник по призванию» нужно подчеркнуть и первое слово: Табенкин не очень умел и совсем не старался переводить свои пластические смыслы в словесные теории, как это принято в новейшем искусстве, – он по-старому думал цветом и формой, но думал он ими не о старом). Художник по призванию знает или чует, что ему есть что терять, что потерять это страшнее, чем оказаться «неоцененным» и «непонятным». Ценности зрительского или коммерческого успеха, соблазн «больше значить» при условии «быть или выглядеть – кем-то другим, чем ты есть», существует для других профессий, не таких молчаливых, как живопись, а среди художников – для других людей. Про таких Илья Львович – без особого возмущения, скорее, удивляясь – говорил: «бандиты... просто бандиты». Его, правда, огорчало, что «бандитам» как-то больше идут навстречу. Но как он ни жаловался на «бандитов» в свободное от сеансов время, живопись его хранила спокойное достоинство самостоянья, о котором писал поздний Пушкин («Зависеть от царя, зависеть от народа – не все ли мне равно?») и мало кто мог бы взять своей программой. «Бандитам» и всему «бандитскому» в мир этих композиций вход был заказан – даже в качестве объектов полемики. Дело в том, что «бандитское» бесформенно, а живопись Ильи Табенкина – строгая живопись, искусство формы и композиции. Она структурно тяготеет к музыке и чурается всякой литературы – вплоть до «поэтичности», как ее обыкновенно понимают. И самой «натуре» в самых прекрасных ее обликах не так просто было попасть в этот мир.

Я видела его в Тарусе в 1980 году. Зима была светлая, яркая. Открытая Ока, деревья и кустарники по обрывам и пологим берегам, множество перспектив, даже белый мерин, работающий по хозяйству в доме художника с нескольких русских картин девятнадцатого века разом – можно вообразить, в какой азарт это должно привести живописца. И правда,с рассвета все уходили на пленэр. Но Илья Львович выглядывал «на природу» лишь в сумерках, дорожа световым днем для работы. На его холстах продвигались все те же «виды», те же вариации на одну тему. Как их назвать? натюрморты? но это еще и горные или пустынные ландшафты, и корабли с путеводными фигурами на корме, и опустевшие города, и тени античности (это впечатление трудно обосновать: может быть, его внушают складки драпировок, может, цвет обожженной глины, может, просто соразмерность предметов). Несколько возвышений под общим покровом и фигурки на их вершинах или в подножье. То ли комната, как ее видят в раннем детстве, то ли земля, как ее видит вселенная. От зимней и любой природы Илье Львовичу было не много нужно: свои горы и долины, зверье, птиц, героев он привозил с собой – на январскую Оку, в весенний Крым, куда угодно – и вовсе не в «душе» привозил, а в грузовике. Это были: разные тряпки, которые он сам красил в нужные тона (кроме него, никто в этих тонах, наверно, не нашел бы ничего нужного: нежно-грязно-коричневый, печально-серо-красный – но Илья Львович добивался своих оттенков в упорных поисках), деревянные кубики, пирамиды, лестницы, глиняные свистульки, самодельные глиняные фигурки… С горой этих пожитков и приезжал Илья Львович в очередное живописное место. Это были слова его языка, на этом языке, этими словами, блеклыми тряпками и невнятными фигурками он мог выразить содержание: в частности, содержание сверкающей среднерусской зимы, которая не без удивления глядела в окно мастерской. Прилетали дятлы, Табенкин их кормил – и, кажется, ничего нельзя представить дальше от возни, порханья, стука клювов и снежной пыли, блестящих птичьих глаз, чем герметичный, вынутый из световоздушного пространства мир создаваемых «натюрмортов». Но я уверена: и дятлы там нашли свое место, если суметь прочесть этот косвенный язык форм.

Иные говорили, что, выстроив свою композицию «в натуре», расставив заранее изготовленные вещицы и накрыв заранее выкрашенной тканью, прикнопив эту ткань к заднику и уложив складками, Табенкин мог бы уже и не писать: образ был готов. Я думаю, этот образ был так же готов, как соседняя береза или любое лицо, которое собираются портретировать. В «реальности» (и даже в такой сконструированной реальности) несчетное число образов, и многие из них ярче, чем тот, который в конце концов художник выведет на свет божий. Но то, чего в «реальности без художника нет, – это масштаба. Меры, по которой взгляд узнает смысловой объем вещи. Я имею в виду не столько градацию «большое» – «маленькое», сколько «центральное» – «побочное».

Может быть, одаренность художника состоит в способности работать с такой категорией, как центр: приближать к центру и удалять от него, соразмерять с центром все, чего он касается. Остальное могут ремесленники. Без игры центра мы и получаем слепое или фальшивое, наглое или школьное, ничего не говорящее или крикливое искусство. В области масштаба, мне кажется, и заключено волшебство живописи Ильи Табенкина. Написанные им предметы становятся так неопределенно огромны (как огромны вещи в детстве), что собственную жизнь внутри этой композиции, в ее мерах представляешь как мельчайшую, затерянную в складках крупицу. Это самочувствие человека, глядящего из большой удаленности на себя же, стоящего в горах или в степи. Ж.Брак говорил, что в отличие от зрительного пространства пейзажа пространство натюрморта тактильно. Табенкин превратил ближайшие, осязаемые предметы в чисто зрительные. Еще шаг – и мы окажемся в мире чистой зрительности, взлетевшем над тканями и фигурками. И на этом пороге трудно дышать.

«Я художник группы Б, – почему-то переходя на футбольный жаргон, говорил Табенкин, вот Шагал – это группа А». Художник аскетичной формы, он выше ставил спонтанность, импровизацию, веселость, выше собственной напряженной тишины он ставил «силу» и «прямоту». Его разуверяли насчет группы Б, но не знаю, перевел ли он себя в высшую группу – мы очень давно не виделись...

...В черные годы, когда всех живописцев держали на цепи худкомбинатов, Илья Львович предпочел рисовать ленинов, а не фрукты и букеты: от вождей, объяснял он, рука не так портится, рисуешь профиль хоть с закрытыми глазами, можно сказать, шрифтовая работа. А «живопись» – от этого потом не отмоешься... Нужно было видеть лицо Ильи Львовича при этих словах. А по стенам из холста в холст переходил рассказ о чем-то вроде неподвижного плаванья Одиссея.
1988
Свобода как эсхатологическая реальность
Европейская традиция дружбы
М.М. Бахтин – другая версия
Мужество и после него. Заметки переводчика
Гермес. Невидимая сторона классики
Героика эстетизма
Письмо об игре и научном мировоззрении
Оправдание права
Морализм искусства, или о зле посредственности
Власть счастья
«Лучший университет»
Ноль, единица, миллион. Моцарт, Сальери и случай Оболенского
Искусство как диалог с дальним
Благословение творчеству и парнасский атеизм
Счастливая тревога глубины
После постмодернизма
Постмодернизм: усвоение отчуждения
No soul more. При условии отсутствия души. Постмодернистский образ человека
Посредственность как социальная опасность
Обсуждение «Посредственности». Вступительное слово
«Нет худа без добра». О некоторых особенностях отношения к злу в русской традиции
Нам нечего сказать?
Цельность и свобода
Пустота: кризис прямого продолжения. Конец быстрых решений
Символ и сила. Гетевская мысль в «Докторе Живаго»
Наши учителя. Михаил Викторович Панов. К истории российской свободы
Последняя встреча
Учитель музыки. Памяти Владимира Ивановича Хвостина
О Венедикте Ерофееве. Москва – Петушки
Пир любви на «Шестьдесят пятом километре» или Иерусалим без Афин
Несказанная речь на вечере Венедикта Ерофеева
Воспоминания о Венедикте Ерофееве
«Вечные сны, как образчики крови». О Ю.М. Лотмане и структурной школе в контексте культуры 70-х годов
 Памяти Ильи Табенкина
Моя первая встреча с Аверинцевым
Моя вторая встреча с Аверинцевым
Сергей Сергеевич Аверинцев. Труды и дни
Апология рационального. Сергей Сергеевич Аверинцев
Рассуждение о методе. Сергей Сергеевич Аверинцев и его книга «Поэты»
Два отклика на кончину
Сергея Сергеевича Аверинцева
Сергей Сергеевич Аверинцев.
Статья для Философской Энциклопедии
Сергей Аверинцев, чтец.
Чтение Клеменса Брентано
С.С. Аверинцев – исследователь христианства
О Владимире Вениаминовиче Бибихине
Владимир Вениаминович Бибихин. Восемьдесят лет
«Михаил Леонович Гаспаров»
Два отклика на кончину
Папы Иоанна Павла II
Ко дню беатификации Иоанна Павла II
О Казанской. Записки очевидца
Orientale Lumen: в ожидании ответа
Солженицын для будущего
Маленький шедевр: «Случай на станции Кочетовка»
О Наталье Леонидовне Трауберг
Иерархичность в природе вещей
«Субкультура или идеология?»
«И жизни новизна»
О христианстве Бориса Пастернака
О служении
Свобода
О протестах и карнавале
Этика, из нее политика
Тайна реальности, реальность тайны
О Заостровье, об отце Иоанне Привалове, о том, что разрушается с разрушением Заостровского Сретенского братства
Ангелы и львы. О книге Антонии Арслан «Повесть о книге из Муша»
Об обществе секулярном и обществе безбожном
Европейская идея в русской культуре. Ее история и современность
Шум и молчание шестидесятых.
Что такое общественная солидарность сегодня?
«Залог величия его». К истории свободы в России
О покаянии и раскаянии
Молчание Светланы Алексиевич и одиночество человека
Работа горя. О живых и непогребенных
«Все новое»
Copyright © Sedakova Все права защищены >НАВЕРХ >Поддержать сайт и издания >Дизайн Team Partner >