К поэтике литургической поэзии
В рождестве девство сохранила eси. Тропарь Успения Пресвятой Богородицы | Фрагмент книги: Ольга Седакова. Мариины слезы.
К поэтике литургических песнопений. Дух i Лiтера (Киев), 2017.
См. также второе издание: Ольга Седакова. Мариины слезы. Комментарии к православному богослужению. Поэтика литургических песнопений. Благочестие (Москва), 2017. | Греческий:
Ἐν τῇ Γεννήσει τὴν παρθενίαν ἐφύλαξας,
ἐν τῇ Κοιμήσει τὸν κόσμον οὐ κατέλιπες Θεοτόκε.
Μετέστης πρὸς τὴν ζωήν,
μήτηρ ὑπάρχουσα τῆς ζωῆς,
καὶ ταῖς πρεσβείαις ταῖς σαῖς λυτρουμένη,
ἐκ θανάτου τὰς ψυχὰς ἡμῶν.
Церковнославянский:
В рождестве девство сохранила eси,
во успении мира не оставила eси, Богородице,
преставилася eси к животу,
Мати сущи Живота,
и молитвами Твоими избавляеши
от смерти души наша.
Перевод Ольги Седаковой:
Рождая (1), сохранила Ты девственность.
Почив (2), не оставила Ты мира, Богородица:
перешла к жизни (3)
истинная Матерь Жизни,
и Твоим ходатайством (4) освобождаешь
от смерти души наши.
(1) В рождестве, во успении – здесь имеются в виду не праздники Рождества Христова и Успения Пресвятой Богородицы, а сами действия рождения и смерти.
(2) Успение – отход ко сну, от цсл. успнути – уснуть; традиционная метафора смерти – сна (как и русское «почить»).
(3) Живот – жизнь. В первом употреблении это слово означает жизнь, вечную жизнь (Преставилася еси к животу). Во втором (Мати сущи Живота) – Христа, Который есть жизнь («Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14:6)) и пришел в мир, чтобы принести жизнь («Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком» (Ин. 10:10)). В этом смысле Богородицу именуют Матерью Жизни1.
(4) Молитвами – церковнославянское молитва передает здесь греческое πρεσβεία: «просьба», «прошение» и конкретно – прошение о помиловании.
Православные литургические песнопения, посвященные Пресвятой Богородице, как правило, очень сложны; они скорее доктринальны, чем лиричны. Это особенно заметно при сравнении с традиционной латинской гимнографией, с такими ее классическими образцами, как Stella Maris («Звезда морей»), Pulcherrima Rosa («Прекраснейшая Роза»), Salve Regina («Радуйся, Царица»)… Совершенная чистота, дивная красота, несравненное милосердие Девы – их лирическая тема2.
Православные литургические песнопения обращаются к Богородице иначе: в свете догмата о Воплощении Бога Слова. Характерно само название богородичных песнопений – догматик. Они посвящены той роли, которая принадлежит Ей в этом величайшем чуде – и созерцают невероятность происшедшего, не пытаясь разгадать его. Человеческий разум и обыденный опыт этого не вмещают – постоянно напоминают богородичные гимны. Лучше было бы, как говорит одно из этих песнопений, хранить об этом молчание.
Хвалебное песнопение Богородице и есть молчание, облаченное в слова, или расшитое словами, наподобие огромной вышивки. Их излюбленная риторическая фигура – оксюморон, соединение несоединимого: «Невеста Неневестная». Созерцанию певцов и слушателей предлагаются вещи непредставимые: девица становится матерью, оставаясь девицей; женское чрево вмещает Того, Кого не вмещает звездный мир и все творение; смертное, сотворенное человеческое существо рождает Жизнь бесконечную. Гимнографы как будто упиваются умножением ряда «невозможностей», которые по существу расшифровывают одно немыслимое имя: Бого-матерь.
Мы не раз уже говорили об особом интеллектуализме и «теоретичности» византийской литургической поэзии. С этим ее качеством можно связать и обыкновенное присутствие в богородичных песнопениях ветхозаветных образов, в которых богословы усматривают прообразования Богородицы: лестница, которую видел патриарх Иаков; переход через Красное море; огненный столп, идущий в пустыне; кувшин манны из древней Скинии; жертвенник; ковчег Завета; неопалимая купина; руно Гедеона… Все чудеса Ветхого Завета, в которых «побеждается естества чин» (природный закон) и действует прямая творческая воля Божия («Бог идеже хощет, побеждается естества чин: творит бо, елика хощет» (Великий канон, песнь 4), прообразуют Богородицу. Огромный реестр этих прообразов содержит в себе акафист «Взбранной Воеводе», образец и источник множества литургических текстов.
Но тропарь Успения не заключает в себе этих ветхозаветных символов. Его композиция прозрачна. Первые два стиха дают параллельные образы соединения несовместимого: девственного рождения – и кончины, которая не означает полного разрыва с миром. Два эти чуда поданы в одном модусе: сохранения. «Девство сохранила» – «мира не оставила».
Следующие четыре стиха тропаря развивают его основную тему: смерть Богородицы как переход к жизни, к той новой Жизни, которую Она родила, оставаясь при этом смертным существом. Слово «смерть» появляется только в последнем стихе и относится не к кончине Богородицы, а к «нам», точнее, к душам нашим, которые, по Ее заступничеству, спасаются от смерти. Жизнь Ее после кончины не только не кончается, но становится источником жизни для душ наших, и сама Она – «Живоносным Источником».
С темой заступничества, ходатайства, просительства, «споручительства» Богородицы связана тема суда. На Суде Христовом Она выступает как защитница, как просительница о помиловании осужденных. Здесь сходятся латинская и греческая традиции гимнографии Богородицы, с различия которых мы начали. И в западной традиции Она прежде всего – защитница, Advocata на праведном суде, надежда тех, у кого нет никакой другой надежды.
Источник этого тысячелетнего образа горячей заступницы за людей перед Сыном – вероятно, рассказ о брачном пире в Кане Галилейской (Ин. 2:1–11). Сочувствие Богородицы к людям, которым не хватило на пиру вина, Ее просьба поправить это положение (и уверенность в том, что Сын это может), вынуждает Его действовать. И впервые «явить славу Свою». Первое чудо, претворение воды в вино, Господь совершает по просьбе Матери.
Мы говорили о модусе хранения в тропаре. Хранение, сбережение, покров – один из главных мотивов в русской традиции почитания Богородицы. В молитвенных обращениях к Ней, в самих именованиях Ее образов звучит надежда, что с Ее помощью и то, что погибло, отыщется («Взыскание погибших»), и у самого пропащего грешника найдется защита («Споручница грешных»), и в безвыходном положении откроется радость («Всех скорбящих радосте», «Нечаянная радость»), и самый жестокий человек раскается («Умягчение злых сердец»), что Она успокоит и утешит («Утоли моя печали»). Любимейшая в православном народе молитва Богородице, которую поют перед Ее иконой – и совсем не похожая на литургические догматики, о которых мы говорили, – полнее всего передает образ «не оставившей мира» Богородицы, как он живет в народном благочестии.
Царице моя преблагая,
Надеждо моя, Богородице,
Приятелище сирых и странных Предстательнице,
скорбящих Радосте, обидимых Покровительнице,
зриши мою беду, зриши мою скорбь,
помози ми яко немощну, окорми мя яко странна.
Обиду мою веси, разреши ту, яко волиши:
яко не имам иныя помощи разве Тебе,
ни иныя Предстательницы,
ни благия Утешительницы,
токмо Тебе, о Богомати,
яко да сохраниши мя и покрыеши
во веки веков.
Аминь. |
| 1 Ср. об этом в пастернаковском «Докторе Живаго»: «...девушка... тайно и втихомолку дает жизнь младенцу, производит на свет жизнь, чудо жизни, жизнь всех, «Живота всех», как потом его называют». Борис Пастернак. «Доктор Живаго» // Указ. изд. С. 409.
2 В целом богословские хитросплетения остаются «за кадром» западных гимнов Деве. Но есть исключения. В богословском гимне Богородице, который в финальной песне «Божественной Комедии» поет у Данте Бернар Клервоский, мы слышим совершенно византийкое упоение головокружительными «невозможностями»: «Vergine Madre, figlia del tuo figlio... tu se’colei che l’umana natura / nobilitasti si, che ‘l suo fattore / non disdegno di farsi sua fattura» – «О Дева Мать, дочь собственного сына... / Ты та, в которой человеческая природа / стала так благородна, что ее cоздатель / не счел недостойным стать ее (человеческой природы) созданием» (Par. XXXIII, 1–6). Образ «дочери собственного Сына» перекликается с древней иконографией Успения, где Христос предстоит ложу усопшей Богородицы и держит на руках Ее душу в образе маленькой девочки, точно повторяя позу Богородицы с Младенцем на руках. Мать возвращается к своему изначальному статусу: она вновь дитя своего Творца. | |
 |
|
